РУССКИЕ И УКРАИНЦЫ: АГРАРНАЯ ПРОБЛЕМА XX ВЕКА, 1917-1934 Опции Поделиться

[efan81]

Очень сложная тема... и она будет разбита на несколько мегапостов. По частям я и буду предлагать их на обсуждение, ибо аграрная ловушка, царившая, вплоть до 1934-го года охватывала абсолютно всех! И украинский парубок из украинского села и русский парень из тамбовской деревни тут находилдись в АБСОЛЮТНО ОДИНАКОВОМ ПОЛОЖЕНИИ!

Ремарка - в основу этих постов положен очень сложный и интересный источник - капитальнейший труд Елены Прудниковой "Технология невозможного: битва за хлеб!" несмотря на такое маркетинговое название, книга не стала особо популярной, что и понятно! Сама Прудникова признавала, что это её самый сложный и самый тяжёлый труд за всю её жизнь историка-исследователя. С нижеследующими моими топикстартерными постами дело сложнее: я брал из её книги, а прочитать её полностью можете сами - http://bookre.org/reader?file=380526

но перерабытвал их старался максимально сократить и упростить, свести до формата форумного поста, но при этом не потерять смысл....

Я старался изложить капитальнейший научный труд так, как сам его понял... если хотите - давайте обсудим...

Итак...

[efan81]

ПОИСК ВЫХОДА-2…
Кооперация!
Сия экономическая операция стояла ближе к мужику как первичная форма взаимодействия между мелкими производителями. Во время войны большевики относились к кооперации сложно. С одной стороны, дело хорошее, с другой — ее контролировала зажиточная часть деревни и «держали» эсеры. А вот после войны правительство включило ее в число своих главных козырей. И были тому две основные причины, по числу двух видов кооперации — потребительской и производственной.
Причина первая.
С введением НЭП-а произошло то, что и должно было произойти. «Нэпманы» проявили нешуточную деловую активность, но только в одной области — в торговле! И принялись активно захватывать рынок. Власть, стиснув зубы, признала посредников-спекулянтов как неизбежное зло. Не надо быть экономическим гением, чтобы понять, что частная торговля при государственной промышленности станет каналом перекачки госсредств в карманы «нэпманов»... Между тем для производителя частный торговец был удобнее, чем государственная сеть реализации — громоздкая, неотрегулированная, неповоротливая. Частник — более гибкий, мобильный, являющийся хозяином своим ценам, не нуждающийся в утрясках и согласованиях — быстро ориентировался, платил наличными, легко проникал в самые отдаленные медвежьи углы.
Эту проблему надо было как-то решать. И в ее решении немалая роль отводилась кооперативам...

Это первая причина особого внимания власти к данному вопросу и первый вид кооперации — потребительская. И отсюда же следует и вторая причина – вопиющая необходимость ликвидации бредовой российской экономической системы, сочетающей несочетаемое: крупную промышленность в городах и мелкодисперсное индивидуальное хозяйство на селе...

Кредитная кооперация — это уже немножко другое, а именно: объединение денежных средств населения. Большевикам этот род деятельности был хорошо знаком — до революции они вели работу на заводах и отлично знали, что такое сберкасса, и это и вовсе свое, родное. В деревне эта работа была, как любил выражаться Ленин, «архиважна». Как известно, кто платит, тот и заказывает, и организация простой кассы взаимопомощи, помогавшей крестьянам освободиться как от сельского ростовщика, так и от жулика из госорганов, не стоила государству почти ничего, а давала много.
Однако развитие или сворачивание кооперации в СССР-1920-х упёрлось в основном не в «доброго Бухарина» или «злого Сталина», а в гнусную реальность технических проблем. Например, в банальный недостаток оборотных средств. Чтобы конкурировать с частником на рынке, надо было срочно наращивать оборот, а тот мужик, которого власти хотели видеть в кооперативе, был беден, для него и членский взнос в полтора-два рубля — серьёзная проблема. Печатный станок заклепан наглухо, на этом способе лежит табу. По факту финансы итак разделены – на полностью обеспеченный «золотой червонец» и простой «совзнак», который был необеспечен ничем и наклёпан в прошлые годы в колоссальных количествах – вагонами в 1925-м выводили его из оборота!

Чтобы уменьшить кредиты, надо увеличивать собственные средства кооперации, а значит, привлекать туда зажиточных крестьян. И сразу же вставал вопрос о кулаке: позволять ли ему вступать в кооператив? С одной стороны…
- у него больше денег,
- «связанный» в кооперативе, он менее опасен,
- кулаками на селе называют всех, кто хоть чуть-чуть поднимается выше среднего уровня.
С другой стороны, допуская в кооперацию кулака, власть серьезно рисковала, что корабль пойдет не по тому курсу. Речь тут, конечно, не о заклейменном этим званием труженике-середняке, а о подлинном кулаке — сельском торговце и ростовщике. Если такой окажется в кооперативе, то еще вопрос, кто на кого станет работать — кулак на кооператив или кооператив на кулака?
Тем не менее, дело шло. Хуже было другое: кооперация жила в основном не на собственные средства, которых по маломощности не имела, а на казенные, просто государство, заинтересованное в ее развитии, закрывало на это глаза. Смысл в кооперативах, конечно, имелся — но та цель, ради которой они поддерживались государством — объединение маломощных производителей, — достигнута не была. Так что и кооперация практически не помогла решению главной проблемы российского сельского хозяйства: куда девать бедноту?....

Именно так, перебирая, испытывая и отбрасывая варианты, власть выбрала для будущей реформы единственный вид кооперации, который объединял действительно бедноту, — собранное по принципу «слепой безногого везет» коллективное хозяйство, или колхоз.

Первые колхозы появились еще во время Гражданской войны и были значительной частью делом не крестьянским, а поддерживались вытесненными голодом в деревню горожанами. Естественно, расчет на какую-то особую производительность коллективных хозяйств если и существовал, то не оправдался — да и не мог оправдаться, поскольку сочетание сохи, сивки и навоза от заморенной коровенки никуда не делось. Но, как выяснилось несколько позднее, была найдена наилучшая форма! По сути, колхоз — это трансформировавшаяся община, с той разницей, что земля не делится по хозяйствам, а обрабатывается сообща. То есть можно получить крупное хозяйство на земле не поперек менталитета, а в согласии с ним.
После войны колхозы стали распадаться — в общем-то, нормальное явление. Пока государство им помогало много и безвозмездно — они жили. Но когда их поставили в хотя и льготные, однако экономические условия, многие не выдержали, распались.

Колхозы на льготных условиях получали сельхозмашины, семена, ссуды, лучшие земли и вообще всяческую помощь, а после XIII съезда — и неплохие кредиты. Сейчас это пытаются представить как дискриминацию частного хозяйства, но при чем тут дискриминация? Главное, народу от того хуже не становилось: зажиточный крестьянин и сам проживет, а колхоз работает с ним на равных, только из бедняков состоит, а кредитовать каждого бедняка отдельно — что сухой пень поливать…

…Сколько колхозов существовало в СССР перед коллективизацией — неизвестно никому. По данным на 1925 год Наркомзем называет 12 600, а Наркомфин — 8900 колхозов. Впрочем, при том административном хаосе, который царил в это время в СССР, разброс еще невелик — могло быть и хуже.

Итак! Всё прекрасно! Выход найден, но когда?!...