Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен", история одной жизни Опции Поделиться

[santehlit]

Вы знакомы с литературным жанром нон-фикшен? Когда нет классического построения сюжета – завязка, кульминация, эпилог – а идет практически документальное повествование о жизни. В таком жанре написан сборник рассказов и повестей «Рахит». О чем он?
В двадцать лет силы нет, её и не будет.
В сорок лет ума нет, его и не будет.
В шестьдесят лет денег нет, их и не будет.
/народная мудрость/
Пробовал пристроить его в издательства с гонораром – не взяли.
Пробовал продавать в электронных издательствах-магазинах – никудышный навар.
Но это не упрек качеству материала, а просто имени у автора нет. Так я подумал и решил – а почему бы в поисках известности не обратиться напрямую к читателям, минуя издательства; они и рассудят – стоит моя книга чего-нибудь или нет?
Подумал и сделал – и вот я с вами. Читайте, оценивайте, буду рад знакомству…

[santehlit]

18

Баба Даша затопила печку - налаживалась печь блины. Я сижу у окна - скучно мне в деревне. Дед Егор целыми днями занят на работе - меня с собой не берёт. Бабушка тоже копается по хозяйству - в карты играть не хочет. Хорошо бы к тётке Нюре сбежать, отцовой сестре. Там Сашка, старший брат - с ним было б весело. Но как туда уйти? Бабушка не поведёт – я уже просился. Одного не отпустит. Убежал бы тайком, да боюсь заблудиться - дома-то тёткиного ещё не знаю. Скучно тут…
- Баб, а кто это идёт?
Дарья Логовна наклонилась - окошко низкое:
- Зоя Фурсова.
- Тётя Зоя всех позоит, перезоит, вызоит.
Нет, не получается игра. Скучно.
- Баб, а это кто?
- Валя Ишачиха.
- Почему Ишачиха? Ишакова что ль?
- Да нет, когда с Казахстану они приехали, ишака с собой привезли – лошадка такая маленькая, вроде барана. Сельсовет обложил налогом, как настоящую лошадь. Бился, судился мужик, не досудился – зарезал скотину, а прозвище осталось...
Смешно. Вот деревня, вот удумали!
- Баб, а капказята это кто?
Дарья Логовна машет рукой, беззвучно смеётся.
- Прародитель ихний ещё при царе Горохе на Кавказе служил. Как вернулся, все рассказы – Капказ да Капказ, будто краше земли нет на свете. Помер давно, а последышей так и кличут – капказята.
- Баб, а что кума Топорушка не приходит?
- Не кума она мне вовсе. Отродясь к нам не ходила. С чего ты взял?
- Да слыхал, как вы тут говорили: «Кума-то Парушка…»
- Это бабёшки кто-нибудь. Таня Извекова должно - ей Парушка кумой доводится.
Время от времени принимался петь известные песни. Про барабанщика – гимн немецких коммунистов, про «Чипурелу», про Щорса и другие. Но бабушка не подпевала - слов не знала. Да и как-то не очень внимательно слушала, а свои петь не хотела. Только сказала:
- Смешливый ты парнишка, Толя. Не помрёшь – много горя примешь.
Дарья Логовна будто поняла моё настроение - за обедом пошептала мужу на ухо. Егор Иванович Апальков с виду человек строгий, даже суровый - выслушав жену, сказал мне солидно:
- Хватит, Анатолий Егорович, хвосты собакам крутить, пора к делу привыкать. Со мной пойдёшь, на работу.
Церковь прошли.
- Деда, а давно её строили?
- Давно, ещё раньше меня.
- Какая красивая.
- Ты туды не лазь - там зерно колхозное хранится. Сторож не подстрелит, так поймает – штраф припишут.
- Не полезу – я мышей боюсь.
Подошли к круглой башне возле сарая. Егор Иванович:
- Водокачка. Видишь крюк? Я скажу – за него дёрнешь. Он лёгкий.
- Я, деда, не достану.
- Достанешь. Подставку дам.