Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен", история одной жизни Опции Поделиться

[santehlit]

Вы знакомы с литературным жанром нон-фикшен? Когда нет классического построения сюжета – завязка, кульминация, эпилог – а идет практически документальное повествование о жизни. В таком жанре написан сборник рассказов и повестей «Рахит». О чем он?
В двадцать лет силы нет, её и не будет.
В сорок лет ума нет, его и не будет.
В шестьдесят лет денег нет, их и не будет.
/народная мудрость/
Пробовал пристроить его в издательства с гонораром – не взяли.
Пробовал продавать в электронных издательствах-магазинах – никудышный навар.
Но это не упрек качеству материала, а просто имени у автора нет. Так я подумал и решил – а почему бы в поисках известности не обратиться напрямую к читателям, минуя издательства; они и рассудят – стоит моя книга чего-нибудь или нет?
Подумал и сделал – и вот я с вами. Читайте, оценивайте, буду рад знакомству…

[santehlit]

- Мишка, - спрашиваю, - ты мог вчера пальнуть, если б погранцы не подоспели?
- Легко, - говорит комендор и поясняет. – Приказ, Толян, это такая штука - за него либо орден дадут за исполнение, либо в дисбат сошлют за невыполнение.
- Ордена и посмертно вручают.
- Не дрейфь, Агарыч - смотри, красота какая!
- И не жалко, что завянет?
- А приказ?
- Служба, ведь она не вечна.
- Изменятся обстоятельства – изменимся мы.
Выйдя из Сантахезы, Таракан ещё раз обшарил Ханку РЛС и, не найдя рыбаков, объявил курс на базу. Темнело. Поскольку мы были не на границе под приказом, вздумалось Беспалову пройтись в сиянии своих огней. Включили все положенные – габаритные, ходовые, а из двух пограничных один заартачился и зелёный свет не выдал.
- Ты проверял? – ощерил тараканьи усы командир.
- Проверял, - лепечу, хотя когда это было.
- А я думаю, нет. Вот теперь лезь и проверяй!
Качка казалась обычной, но это из рубки. А когда карабкаешься по мачте, мокрой от брызг, она кажется – о-ё-ёй! Добрался обезьяной до середины мачты, хотя руки занемели от усталости, а ноги сводила судорога. Уже откручивал зелёный колпак фонаря, когда на палубе показался подполковник.
- Ты что там делаешь?
Что за дурацкий вопрос? Кокосы собираю. Что я ещё могу делать на мачте, в сумерках, в четырёхбальную болтанку?
Заменил лампочку, и она загорелась. Прикрутив колпак, спустился.
Подполковник:
- Кто послал?
И этот вопрос дурацкий, хотя он мог подумать и на старшину.
Через пять минут сунулся в рубку, а он там Таракану разнос учинил. Я, понятно, обратно, но услышал, что наш командир «дубина стоеросовая, и плесень подзаборная, и физику надо в школе учить, за партой, а не жизнями подчинённых – ведь лампочки чаще всего перегорают в момент включения». За это почти простил подполковнику лотосы.
От ужина наш гость отказался и от вечернего чая тоже. Не пожелал в каюту спуститься. Сидел в ходовой рубке близко от двери и никому не позволял её закрыть. Постоянно глотал слюну или сплёвывал за борт – вид его был неважнецкий. Спросил меня – сколько баллов волна? Я ответил, что четыре, и пошёл выяснять к боцману, почему четыре. Теслик:
- Не учили в одиннадцатой роте? Штиль – это понятно, это ровная гладь. Появляется рябь и начинает образовываться волна - это балл. Два, когда волна сформирована и начинается качка, на борт или через киль. Три, когда на гребне волны появляются барашки пены. Когда их забрасывает через борт – это четыре балла. Когда волна прокатывается по юту – это пять. Шесть, когда бак захлёстывает. Брызги на мостике – это семь.
- А восемь, боцман?
- Восемь корвет наш не выдержит – сделает буль-буль.
За своё унижение Таракан отомстил окружному офицеру подло.
Прокувыркавшись ночь в неспокойной Ханке, рассвет встретили на траверзе Камень-Рыболова. Из отряда за высоким начальством прислали «УАЗик». Он подъехал к самой черте прибоя. К нему и направил катер Беспалов. Ему ничего не стоило, зная состояние подполковника, пришвартоваться к стенке – шагнул через борт, и на бетонной тверди. Но месть уязвлённого сундука была изощрённой. Он причалил ПСКа напротив прибывшей машины. Бросили сходню, завели швартовые. Пожалуйте, товарищ подполковник. Измученный морской болезнью и бессонной ночью, наш гость выбрался из ходовой. Широко ставя ноги, раскинув руки, поплёлся к сходне. Взглянул и остановился. Понял, что при всём желании не сможет сойти по ней вниз – рухнет в прибой на первом же шаге. Обернулся, держась за топовую стойку, кинул мутный взгляд в ехидную мичманскую морду, козырнул флагу и пополз по сходне на четвереньках ногами вперёд. Таракан только что пальцем на него не указывал, всё вертел головой, ища на наших лицах сочувствия подлой радости.