Национальная идея., Давайте "соберем" и обсудим здесь варианты национальных идей. Опции Поделиться

[vvj]

Хотя ВВП и низвел национальную идею до уровня небезинтересного времяпрепровождения (в своем, надеюсь, последнем послании), но предлагаю продолжить рассмотрение указанного вопроса потому, что "вожди" приходят и уходят, а людям надо как-то целесообразно сознательно и ответственно существовать (оправдывая свою, хотя бы видовую, принадлежность).

Итак, начинаем принимать и обсуждать варианты национальной (можно русской, российском и пр.) идеи.

[Княжна]

Aleksandrov, что-то я не увидела по вашей ссылке определения. Может, вы своими словами? Или хотя бы цитатой в теме?

[wind]

Aleksandrov, что-то я не увидела по вашей ссылке определения. Может, вы своими словами? Или хотя бы цитатой в теме?

В вкратце, СИЛЬНО вкратце. То Русская доктрина, проект действий здоровых сил Русского общества. Сильно разношерстных, которые часто действуют в стиле, лебедь, рак и щука.

Интересный момент:
“Россиянство” – навязанный неверный ориентир, по своему происхождению “интернационалистический”, игнорирующий иерархию этнокультурных ценностей России. Это наше наследие от “советского прошлого”, едва ли не худшее, что от него нам досталось. Нам нужна не российская, а русская модель государственности. Сделать это на уровне словоупотребления не так уж сложно, как кажется на первый взгляд. Нужно вернуть в речевой обиход понятие “русские меньшинства”. Мы должны говорить не “татары-россияне”, “коми-россияне” и т.д., но “русские татары”, “русские коми”, “русские евреи” и т.д. В былые времена прилагательные “российский” и “русский” были абсолютными синонимами. Поскольку ситуация изменилась, нужно обратиться к более четкому исконному прилагательному “русский”, а прилагательное “российский” употреблять значительно реже. Ведь те же “татары”, если называть их “россиянами”, не становятся от этого ни ближе к русским, ни ближе к себе. Называясь же “русскими татарами”, они почувствуют себя более значимыми и в своей принадлежности к России, народу и государству в целом, и в принадлежности к своему этносу. Тем самым мы вернем себе одну из самых благородных и актуальных традиций нашей многонародной нации.
Башкирский советский поэт Мустай Карим известен своей фразой, ставшей крылатой: “Не русский я, но россиянин!” Думается, этот поэт выражал своими словами не интернациональную, а именно сверхнациональную идею, хотя и был, вероятно, членом компартии. Сегодня, пережив Смутное время окаянного “россиянства”, мы можем уверенно ответить своему башкирскому брату, нашему согражданину: нет, Мустай Карим, ты был именно русским, русским и остаешься – ты писал на русском и башкирском языках, но ни строчки не написал на “россиянском”! Ты говорил: “я россиянин”, но мы знаем, что подразумевал: “я русский башкир”, – что ты плоть от плоти русской нации.
Однако сделать такой знаковый переворот в словоупотреблении может только власть и только власть может терпеливо объяснить обществу, что это правильно. Собственно русские в союзе с русскими этническими меньшинствами – это и есть точная, честная формула исторической России. Более того, эта формула вовсе не означает “узкий национализм”, но совсем наоборот, она его исключает. Поскольку именно такая формула дает возможность мыслить Россию не как интернационал, но как добровольную сверхплеменную коалицию народов. Формула России воплощает в себе парадокс сверхнациональной нации. Но это живой, жизненный парадокс, это правда того, что мы сделали предметом собственной национальности и крови – быть выше самой национальности и самой крови, не отказываясь от нее, повелевать ею, подчинять ее духовным задачам. Русские превратили свою “русскость” в нечто большее чем “русскость”. Поэтому Русским нельзя родиться, имя Русского надо заслужить.

Имногое другое.
Конечно есть в Русской доктрине перегибы. Там с царем или православием, но....

Отрывок из Р.Д.
. Русская доктрина не является:
- предвыборной и партийной программой;
- политтехнологическим инструментом;
- умозрительной утопией;
- очередной теорией “национальной идеи”;
- законченной в себе идеологией;
- монологическим сценарием будущего, о котором мы пророчествуем и который навязываем;
- Доктрина принципиально несводима к привычным для современного общества идеологическим системам: социал-демократии, радикальному либерализму, радикальному национализму, либеральному консерватизму.

2. Русская доктрина по своему замыслу стремится стать:
- платформой для широкой коалиции общественных патриотических сил;
- саморазвивающимся, самосовершенствующимся организмом;
- интеллектуальным продуктом, который, решая предельные по сложности задачи, может быть адаптирован для любой аудитории и разъяснен всей нации;

- “оружием сознания”, способным защищать национальный менталитет от разрушительных воздействий;
- совокупностью различных сценариев, каждый из которых призван не только описать один из вариантов будущего, но и предостеречь от таящихся в нем опасностей (создание карты угроз);
- комплексом стратегических разработок, очерчивающих образ желанной России – России, какой она может и должна быть;

- началом соборной работы смыслократического слоя современной России, началом становления смыслократии как самосознающей идейно-политической силы, сетевой и одновременно иерархической России XXI века;
- проектом не только экспертным и книжным, но и реально объединяющим всех неравнодушных к судьбам России людей, – Сергиевским проектом, названным так в честь “игумена Земли Русской” преподобного Сергия Радонежского.


3. Наиболее мудрые люди во всех концах земли понимают, что если Россия как держава выпадет из напряженной архитектуры мира, вся эта архитектура начнет расползаться, лишенная скрепляющей опоры. Более того, первые последствия ослабления нашей страны уже всем видны. Россия – этo система стропил, поддерживающих свод над всеми народами мира, дарующая мировому целому равновесие и стабильность. Россия, даже когда она не претендует на то, чтобы быть центром мира, во всяком случае, остается центром равновесия (центром тяжести). Поэтому Русская доктрина, обращенная к России, через Россию обращена и ко всему миру.


4. Доктрина выдвигает непременным условием выживания и развития нации – духовную суверенность, не просто “суверенитет” и формальную “независимость” (охраняемые границы и таможенные посты), но самостоятельность духа и воли. Возрождение и новое восхождение Русской цивилизации не начнется без “возвращения к себе”. Необходимо искать свое, органичное. Именно в нашей инаковости, непохожести на других, то есть в нашей цивилизационной самостоятельности – залог наших возможных приобретений и успеха на путях Истории. Если бы глобальному торжеству либеральной парадигмы и либерального миропорядка суждено было стать реальностью, если бы миф о “конце истории” сбылся, то это обернулось бы буквальным Концом Истории, ибо означало бы качественную деградацию человечества. Истинный механизм Истории, механизм развития заключается в разнообразии цивилизационных кодов, в том числе политических систем, своеобразных культур и даже в разнообразии различных видов рыночных экономик, в их конкуренции и – одновременно – творческом взаимодействии. На смену циклам глобализации и всемирной интеграции обязательно приходят циклы дезинтеграции и восстановления нового баланса наций и цивилизаций.


5. Глобальных проектов, равно как и мощных самобытных цивилизационных миров, не может быть много. Претендентов, реальных и потенциальных, на роль таких игроков в мире – пять-шесть. И в число этих немногих полноправно входит Россия. Осознав свою духовную суверенность, на базе традиции и с учетом вызовов времени творчески переосмыслив свою цивилизационную программу, мы можем (и перед лицом Истории – обязаны) сформулировать свой Русский глобальный проект.

Кризис “англосаксонского” проекта ставит вопрос о новом мировом лидере. Интеграционный потенциал русской цивилизации вновь востребован Историей. Опыт наших предков, сумевших в схожих исторических условиях сделать из вчерашних “варваров” своих партнеров по государственному строительству, становится необычайно актуальным.

6. Русская доктрина содержит в себе масштабную, разветвленную и местами даже подробно прописанную программу консервативных преобразований. В самом этом словосочетании некоторые могут усмотреть логическое противоречие. Отличительной особенностью Русской доктрины от других платформ, создававшихся в обозримом прошлом и создаваемых в настоящее время, является следование своеобразной и, осмелимся сказать, передовой идейной платформе – динамическому консерватизму. В отличие от классического консерватизма – это стремление к активному формированию самих условий политического и духовного существования нации, общества и человека. В отличие от либерального консерватизма, идеологии “устойчивого развития” и т.п. – это осознанное овладение новыми историческими технологиями ради защиты и раскрытия Традиции. В отличие от революционного консерватизма – это отказ от иллюзий, что можно переучредить государство, создав заново некогда разрушенные радикалами традиционные институты. Целью становится не снос нынешнего хаосократического государства, а его смыслократическое преобразование.

7. Создавая Доктрину, мы исходили из трех сценариев нашего будущего:

1) Развал России, распад ее на части, провозглашение местных суверенитетов. Авторы Русской доктрины в полном соответствии с нынешней Конституцией считают в таких условиях единственно верным решением объявление режима национального самовосстановления, вплоть до партизанской войны.

2) Стагнация, сохранение неустойчивого равновесия в условиях близких нынешним; Доктрина в случае такого – инерционного – сценария предполагает создание параллельного нынешнему государству сетевого сообщества – протогосударства, основанного на идеологии национального возрождения, обладающего собственными системами жизнеобеспечения, бизнесом и пр. “Врастая” в официальное государство, оно постепенно заменит его как исторически более эффективное.

3) Власть – путем скачка – обратится к идеологии, отвечающей традиционным, проверенным веками принципам русской цивилизации. Нельзя исключить, что такой переход станет вынужденным, произойдет в результате глубочайшего кризиса, граничащего с катаклизмом. При таком сценарии Доктрина может стать официальной платформой национального развития. Есть и вероятность более эволюционного перехода к идеологическим основаниям близким Доктрине – однако, как показывает опыт истории, именно кризисы и угрозы подталкивают к решительным переломам на пути такого рода естественной эволюции власти по направлению к национально-государственной традиции.