Уицраор и отрыв власти от реальности Опции Поделиться

[ИВК]

Валентин Иванов в романе «Русь изначальная» даёт отличную иллюстрацию того, как уицраор (разумеется, он там «в тени») парализует способность приближённых правителя к самостоятельному мышлению, делая их бесполезными в действительно сложной обстановке.
Итак, 532 год, восстание «Ника» в Константинополе. Император (автократор) Юстиниан, власть которого повисла на волоске, собирает совет, желая выслушать сановников. Просто молча слушает — что вгоняет его окружение в ступор: поддакивать повелителю не получается, поскольку его планы неизвестны, а попытаться оценить ситуацию самостоятельно — для них немыслимо.

Базилевс слушал. Не желая — он не имел в том нужды, — Юстиниан подверг своих светлейших острому испытанию.
Автократор создал из палатийских сановников людей особых чувств. Каждый из них бессознательно, подчиняясь инстинкту самосохранения, воздвиг внутри себя некое здание любви и верности базилевсу. Так моллюск строит себе раковину. Благодетельный самообман срастался с кожей, от неосторожного прикосновения струпья добровольного рабства ныли, кровоточили. Поэтому даже случайное слово сомнения, высказанное посторонним, вызывало ярость: скорлупа требовала защиты. Нельзя безнаказанно играть роль в жизни, это не сцена, где слова означают действие и действие ограничено словом.
Автократор распространял заразу. Совещание со светлейшими было никчемной затеей, чего Юстиниан не знал, ибо познавший эту истину перестает быть автократором.
Светлейшие умели схватить мысль, едва воплощенную в первом слове Божественного, умели развить ее — в предугаданном желании Повелителя. Умели хорошо, непреклонно исполнить, в исполнении были смелы, решительны. Самые умные ощущали намерения Божественного без его слов, умели спешить действовать. Им даже казалось, что они действуют самостоятельно, и они получали удовлетворение творчества. Но дать совет, настоящий, нужный? Для этого требуется внутренняя свобода, условие, при котором нельзя быть светлейшим.
В зале Буколеон толпились сановники, чьи лица и позы выражали смелость и уверенность в себе, насколько позволял этикет. Но внутренне они были смятенны, остановленны, как колеса телеги, когда заел слишком низко опущенный башмак тормоза. Как, как угадать волю Единственного в столь необычайных обстоятельствах?
Как человеку, который никогда не видал лошадей, сразу выбрать в табуне лучшего скакуна?

Суть в том, что в окружении Юстиниана вообще не может быть людей, способных ориентироваться на реальность, а не на волю императора. И если тот в чём-то ошибся, пошёл не туда, то подправить его некому — самостоятельно мыслящие люди отсеяны противоестественным отбором. Тут вспоминается ефремовская стрела Аримана. Если же перевести на терминологию Розы Мира, то речь о насаждении уицраором идеи «начальник всегда прав», что ведёт к подавлению (и прежде всего — у ближайших к повелителю людей) самостоятельного мышления (и прежде всего — государственного).

Такое профильтрованное уицраором окружение правителя отсекает того (а с ним — и всю государственную машину) от реальности — со всеми вытекающими.
Вечная тема, не правда ли?