РУССКИЕ И УКРАИНЦЫ: АГРАРНАЯ ПРОБЛЕМА XX ВЕКА, 1917-1934 Опции Поделиться

[efan81]

Очень сложная тема... и она будет разбита на несколько мегапостов. По частям я и буду предлагать их на обсуждение, ибо аграрная ловушка, царившая, вплоть до 1934-го года охватывала абсолютно всех! И украинский парубок из украинского села и русский парень из тамбовской деревни тут находилдись в АБСОЛЮТНО ОДИНАКОВОМ ПОЛОЖЕНИИ!

Ремарка - в основу этих постов положен очень сложный и интересный источник - капитальнейший труд Елены Прудниковой "Технология невозможного: битва за хлеб!" несмотря на такое маркетинговое название, книга не стала особо популярной, что и понятно! Сама Прудникова признавала, что это её самый сложный и самый тяжёлый труд за всю её жизнь историка-исследователя. С нижеследующими моими топикстартерными постами дело сложнее: я брал из её книги, а прочитать её полностью можете сами - http://bookre.org/reader?file=380526

но перерабытвал их старался максимально сократить и упростить, свести до формата форумного поста, но при этом не потерять смысл....

Я старался изложить капитальнейший научный труд так, как сам его понял... если хотите - давайте обсудим...

Итак...

[efan81]

И ВЕЧНЫЙ БОЙ......

Нет более заидеологизированной и затабуированной темы в истории «РУССКИЕ И УКРАИНЦЫ…» чем пресловутый Голодомор. В РФ до сих пор царствует либеральная историческая школа, и поэтому исследовать события «Голодомора» - ну неэтично, ибо согласно позициям этой псевдоисторической секты, звери-коммуняки извели по всем республикам СССР трудолюбивых крестьян-кулаков, ибо хотели они, чтобы в деревне были только бухающие люмпены.
Украинцы же – сторонники проекта «Украина – не Россия» сделали из него своеобразный фетиш… После Майдана-1.0 на Украине машина государственной пропаганды вовсю раскрутилась на голоде 1932-1933 годов. Апофеозом всей этой шумихи стал законопроект о признании голода 30-х геноцидом против украинского народа. С тех пор каждый ноябрь на государственном уровне проходят мероприятия, посвященные «голодомору». Суть концепции голодомора, созданной украинскими пропагандистами, выглядит в общих чертах так: русские большевики изначально ненавидели свободолюбивый, антикоммунистически настроенный украинский народ и решили в 1932 году уничтожить всех украинцев, организовав искусственный голод. А отобранное у украинских крестьян зерно Москва продала за границу.

Чтобы понять, что же произошло в 1932-1933 годах, нужно вернуться в начало страшного и великого ХХ века и разобраться в АГРАРНОМ ВОПРОСЕ Российской Империи, так как именно там кроются причины всех последующих событий….
Если вы даже наискось пробежитесь по аграрному вопросу в Российской Империи, то увидите, что главный крик и вой стоит только по одному «затыку» — нехватке земли. О ней кричат политические партии, крестьянские съезды, солдатские комитеты. Окинув взором карту нашей Родины, от таких заявлений впору оторопеть.
Проблема российского аграрного сектора начала ХХ века – и украинского, соответственно тоже! - была не в НЕХВАТКЕ земли, а в РАЗМЕРЕ ХОЗЯЙСТВА! Земля делилась в крестьянской общине «по справедливости» — каждому мужчине в семье, независимо от возраста, давались равные наделы. Россия была страной даже не мелкого, но мельчайшего аграрного хозяйства. А такое хозяйство малопродуктивно. И чем меньше земля родит, тем более беспощадно ее эксплуатируют. До 1917-го года более 70 процентов товарного хлеба давали крупные хозяйства, использующие труд наемных работников. В 1913 году в них было занято 4,5 млн. человек. Остальные 30% товарного хлеба давали крупные крестьянские и казачьи хозяйства. Прочая деревня в лучшем случае кормила только себя.
В отличие, скажем, от рабочих положение крестьян со временем не улучшалось, а ухудшалось — по причине стремительно растущей численности сельского населения и столь же стремительного ухудшения качества земли. И это лишь глубже вгонял сельское хозяйство в тупик, из которого начинало вонять уже откровенно могильным душком.
Попыткой спасти российскую экономику стала столыпинская реформа. Её закономерный провал гарантировался всего одной проблемой - куда девать излишек сельского населения при слабой промышленности и отсутствии колоний?
Америку и Австралию попытались заменить местным аналогом — Сибирью. История и результаты переселенчества слишком хорошо нам, сибирякам, известны. Сия затея обогатила русское общество полумиллионом озлобленных маргиналов, экономического же толку не вышло никакого. На селе проживало от 20 до 32 миллионов «лишнего» населения. Чтобы столыпинская реформа удалась, всех этих людей надо было куда-то девать. Поскольку девать их было некуда, то для спасения российской экономики в рамках мировой капиталистической системы эти 26 миллионов человек должны были как-то помереть. Как? Способ истребления сельского населения в России известен и чрезвычайно прост — голод. Крестьяне не были дураками – они мгновенно сообразили, что после революции 1905-го года Российская империя стала «ликвидировать их, как класс», и большевики тут были совершенно не при чём. Отношения основной массы сельского населения и власти приобрели характер если не войны — война еще вспыхнет, то некоего ига, вроде татарского. Именно изменением восприятия власти — уже не как бедствия, а как врага — можно объяснить резкую ненависть крестьянства к «птенцам столыпинской реформы» — выделившимся из общины крестьянам-собственникам. Что касается экономики, то столыпинская реформа действительно помогла появлению на селе некоторого количества крепких хозяйств, но на положение основной массы сельского населения она не повлияла никак.
Возможно, если бы столыпинская реформа была проведена в 1861-м году, какой-то положительный результат мог получиться. Россия не стала бы промышленным государством, но из нее вышла бы крепкая аграрная страна. Однако что толку в частице «бы»? Реформы были такими, какими они были. Столыпинская реформа разветвила «линии ненависти». Раньше та проходила между деревней и поместьем, а теперь ещё и переместилась внутрь деревни. По одну ее сторону стояли бедняки, по другую — их разбогатевшие на реформе односельчане, которых впоследствии стали называть кулаками.

Так кто же он такой — кулак? Сегодня в головы наших оболваненных граждан вбито утверждение, что кулаки – это трудяги, опора и надёжа земли русской, которых и извели звери-большевики, ибо милы им были в деревне алкаши и бичи.
Богатый, крепкий, зажиточный крестьянин – мечта нашей беспомощной чеканутой интеллигенции! Такие, безусловно, существовали — должны же были нищие односельчане у кого-то батрачить, когда не стало помещиков. Но почему тогда возникла такая лютейшая ненависть крестьян к кулакам? А на том, что кулаками были главным образом крестьяне, оторвавшиеся от земли и промышлявшие ростовщичеством и торговлей.
Легко сообразить, кем был кулак к началу XX века. Естественно, каждый хозяин сам хлебом торговать не станет. В деревне просто обязаны были существовать мелкие перекупщики, которые скупали хлеб у односельчан и продавали более крупным оптовикам. Заодно, как люди торговые, они наверняка и держали лавку — должна же в селе существовать лавка, так кому ею и владеть, если не кулаку-перекупщику. Ну и надо быть уже полным дураком, чтобы в таком положении не давать односельчанам деньги в долг — естественно, под проценты....
Таковы они – предвоенные реалии той «России, которую мы потеряли». Девять десятых населения Российской империи составляли крестьяне. Из них три четверти — бедняки. Треть — безлошадные. Земля не родит. Две трети детей умирают во младенчестве. Зимой в избе семья — полтора десятка человек, теленок, козы, птица, и все — дышат! И книг про это великая русская литература не оставила. Недосуг ей было, великой литературе, она рассуждала о слезе ребенка....

На объявление демократии в феврале 1917-го русская деревня отреагировала мгновенно: за какие-то несколько недель, в точности как в 1905 году, прежние органы власти были сметены и заменены новыми. Вот только теперь это происходило по всей стране и не могло быть прихлопнуто, как в ту, первую революцию, поскольку власть не имела в своем распоряжении вооруженных карательных сил для такого прихлопывания. Назывались эти органы власти по-разному: комитеты, союзы, советы и пр. Комитеты практически сразу стали считать себя основной властью на местах и принялись требовать аграрную реформу. Их позиция, за небольшими исключениями, одинакова по всей стране: конфискация всех помещичьих, удельных, церковных земель безо всякого выкупа. Во многих местах требовали включить сюда и участки богатых крестьян-кулаков, а также порожденных столыпинской реформой земельных спекулянтов.
Что любопытно: ни одна политическая сила не имела влияния на исполнительные комитеты. Даже эсеров, «крестьянскую» партию, слушали ровно в той степени, в какой они говорили то, что хотели слышать сами мужики. Единственно, в чем преуспели политики той весной, — это кое-как уговорить крестьянские массы подождать Учредительного Собрания.
Согласиться-то они вроде бы согласились, однако ждать оказалось уже невмоготу — сеять пора! Комитеты перешли пока к промежуточным мерам. Земли еще не конфисковывались, а принудительно забирались в аренду на условиях комитетов....
А потом вдруг.. .... ЧТО-ТО ПРОИЗОШЛО!
Во второй половине лета 1917-го начались многочисленные захваты и погромы помещичьих имений. Причём тотально и массово по всем регионам распадающейся РИ! От чего? И тут нельзя упускать деятельность еще одной организации. Называлась она «Союз земельных собственников и сельских хозяев». (ВСЗС). Большинство участников съезда составляли крестьяне-хуторяне, имевшие по несколько десятков десятин земли в частной собственности и поневоле оказавшиеся по одну сторону баррикады с помещиками, ибо на их землю также покушались местные крестьянские комитеты.
В начале июля собрался второй съезд ВСЗС. Крестьяне требовали отчуждения помещичьих земель, а помещики отстаивали незыблемость своих владений. В конце концов, кое-как договорились: помещики кинули мужикам кусок в виде права на отчуждение необрабатываемых и арендуемых крестьянами земель. Эта позиция лишала их изрядной доли дохода, но по этому вопросу с мужиками спорить не стоило — можно было потерять всё. Зато по другому решению разногласий не возникло: КТО ПОЛУЧИТ ЭТУ ЗЕМЛЮ? Съезд решил, что наделяться землей должны ТОЛЬКО ТЕ крестьяне, которые ведут частное хозяйство, и участки передаются им в собственность с правом наследования! То есть собственники договорились между собой, а общинникам не светило вообще ничего.
После этого надеяться на мир в деревне было смешно!
С середины лета 1917-го года на местах начались прямые захваты, очень скоро естественным образом перешедшие в крестьянскую войну — поджоги, разгромы имений, убийства. Правительство попыталось, по рецепту 1905 года, применить против восставших военную силу. Однако, чтобы применить эту силу, её надо иметь. Армия набиралась из той же крестьянской бедноты, солдаты отказывались стрелять в народ, а часто и переходили на сторону восставших. Временный Совет республики (был такой орган у партии эсеров на случай аварийного перехвата власти) в ультимативном порядке потребовал от Временного правительства немедленного решения вопроса о мире и передачи земель земельным комитетам. По сути, это был вотум недоверия Временному правительству, который Керенский тут же послал по известному адресу!
Один недостаток имелся у данного решительного проекта: он был выдвинут 24 октября 1917 года. Согласитесь, немножко поздновато: к тому времени ДРУГАЯ СИЛА заявила о намерении взять власть к завтрашнему дню…

….И вот мы приходим к периоду, когда страной и аграрным вопросом занимались люди, на которых сейчас принято вешать всех собак!
Самая большая ошибка — касающаяся и Голодомора в том числе! - это судить о большевиках по тому, что они говорили. Говорить они могли все, что угодно, но советское правительство никогда в угоду теоретическим воззрениям не пёрло поперёк логики событий, проявляя просто потрясающий здравый смысл.
Стояла осень семнадцатого года, и ситуация предполагала простой выбор: либо коммунисты узаконят своим решением уже вовсю идущие захваты земель, либо попытаются им противостоять — со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями. Но зачем противостоять? Права помещиков, Церкви и императорской фамилии коммунистов абсолютно не волновали, а повсеместный переход на совхозы в 1918 году они не планировали. Им было легко сделать выбор, которого на самом-то деле и не существовало. И деревня ответила им мандатом доверия.
Работа II съезда Советов увенчалась долгожданным союзом большевиков с левыми эсерами и публикацией сенсационных документов – «Декрета о мире» и «Декрета о земле»...

После «Декрета о земле», отражавшего сокровенные чаяния крестьянства, началось прямое разграбление крупных и сильных хозяйств. Ни к чему хорошему это привести не могло. Забегая вперёд, можно сказать, что вышло так, как и должно было, — то есть совсем плохо. К началу 1919 года в европейской России было распределено более 17 млн. дес. земли. Миллион безземельных крестьян получили наделы. Число хозяйств, имеющих до 2 дес. посева, возросло с 6 до 8–9 млн., составив 43 % хозяйств. Немного (на 10 %) увеличилась группа хозяйств, имеющих 2–4 дес, количество более крупных — уменьшилось, а хозяйства, засевавшие свыше 10 дес, почти исчезли. Таким образом, был достигнут крестьянский идеал и практически полностью разгромлен аграрный сектор.
Кроме того, что мелкие хозяйства малопродуктивны сами по себе, они были ещё и очень слабыми. Для успешного хозяйствования мало получить саму землю. Надо иметь еще и рабочий скот, инвентарь, фураж, семенное зерно. Все это было реквизировано у помещиков одновременно с землей, однако скота, инвентаря, которых хватало для эффективно организованного крупного хозяйства, оказалось безнадежно мало при прямом дележе между крестьянами, да еще и бескормица 1917 года смертной косой прошлась по конюшням.
В итоге, несмотря на все переделы, инвентаря и рабочего скота не имела треть хозяйств. В результате «Декрета о земле» сельское хозяйство страны сразу по пояс ухнуло в трясину.
Однако выбора, как уже говорилось, у большевиков не было. Не пойди они на поводу у крестьян, слабую советскую власть снесли бы, даже не заметив, что там что-то было, а землю все равно поделили. Слишком долго об этом мечтали…

…И вот мы подходим к ещё одному мифу Голодомора, что де «власть коммунистов обманула крестьян»! Нет! Ни фига она не обманула! Крестьянам обещали землю — землю крестьяне получили, тут все было по-честному. Но потом интересы деревни — растить хлеб, продавать его и богатеть — столкнулись с интересами государственной власти — прокормить все население, а не только сельское, и выиграть войну. Власть имела право рассчитывать не только на лояльность, но и на помощь крестьян в трудное для страны военное время. А деревня, получив землю, была совершенно не склонна расплачиваться с правительством. И вопрос тут не такой однозначный. Ибо землю получили одни — и в ответ поддержали Советскую власть, как избирательным голосом, так и винтовкой. Вот только хлебом поддержать ее не могли, поскольку имели хлеб и прятали его другие…

Разборки с деревней из-за хлеба начались ещё в 1915 году. К началу Первой мировой войны государственные резервы зерна в России составили около 900 млн. пудов. Примерно столько товарного хлеба она ежегодно поставляла на мировой и внутренний рынок в последние предвоенные годы. Обычно товарный хлеб составлял в России 20–25 % от общего сбора зерна. Кроме того, с началом войны неизбежно резко снижался экспорт хлеба и весь он должен был пойти на внутренний рынок — а экспорт в то время составлял около половины товарного зерна. Так что хлеба хватало… должно было хватить — на бумаге.
Кроме абсолютных показателей, существовал еще и экономический механизм по имени «рынок». Зерно — не молоко и не газета, оно не ограничено коротким сроком реализации и вполне может годами лежать в закромах, ожидая своего часа. Сей скорбный факт выяснился уже в 1915 году и принял катастрофические размеры в 1916-м. В этом году урожай был 3,8 млрд. пудов зерна. Допустим, товарный хлеб составляет четверть от производимого — около 950 млн. пудов. Довоенные потребности внутреннего рынка были около 500 млн. Даже если учесть увеличение потребления хлеба, связанное с питанием армии, зерна все равно хватало с избытком. По расчетам. На самом же деле Россия столкнулась с продовольственной проблемой уже в 1915 году, ибо производители НЕ ХОТЕЛИ продавать хлеб. У них была вполне уважительная причина: царское правительство так и не смогло навести порядок в ценах. В связи с войной обесценились деньги и резко подорожали промышленные товары — и зачем, спрашивается, продавать зерно, если на вырученные деньги ничего нельзя купить?
23 сентября 1916 года в связи с катастрофическим продовольственным положением была введена продразверстка и установлены твердые цены на хлеб. Естественно, хлебозаготовки правительство провалило — мало-мальски справные производители хлеб прятали до лучших времен. Но ведь и 1915-й, и 1916 годы были урожайными. Куда же девался хлеб? А никуда он не девался! Накапливался он. Лежал и ждал хорошей цены — частично в крестьянских закромах, а большей частью в кулацких и помещичьих амбарах, куда вскоре ляжет и урожай семнадцатого года, да на складах перекупщиков.

Едва придя к власти, Временное правительство… ну конечно же, объявило, что? Правильно! ПРОДРАЗВЁСТКУ! Да-да! ТУ САМУЮ! Большевиков ещё и рядом не стояло… Как вы думаете, был толк от этих постановлений? Правильно! Нет! Держатели хлеба зерна все равно не давали. Требования "слабодного христьянства" были простыми — никаких хлебозаготовок, только свободная торговля!
Вот только свободная торговля в условиях, когда промышленного производства практически не существует, а деньги являются просто разрисованной бумажкой, очень быстро приводят к простому товарообмену. Дальнейшую «перестроечную экономику» спрогнозировать нетрудно. Прямой товарообмен продолжится до тех пор, пока в городах будут сохраняться хоть какие-то остатки прежней роскоши. А что потом? Торговец так и станет сидеть на своем хлебе? Ага, конечно! Мы же не одни на планете! Выход предельно простой: хлебные торговцы найдут покупателей — если не в стране, так за её пределами. И до революции русское зерно уходило за границу, при том что население голодало. Сейчас оно ушло бы туда при том, что население бы умирало с голоду.
Заготовка хлеба 1917 года столкнулась еще с одной проблемой. Речь идет об изменении структуры сельского хозяйства. Мы помним, что большая часть товарного хлеба производилась в крупных хозяйствах. Его непросто было взять, но этот хлеб по крайней мере имелся в наличии. Однако летом 1917 года эти хозяйства начали исчезать с лица земли. В документах Временного правительства названы основные держатели хлеба: помещики, торговцы, банки. Кулаки и тем более крестьяне среди них не числятся. Однако уже к 1918 году ситуация изменилась. Помещиков больше не было, запасы торговцев и банков реквизированы или разграблены. Земля роздана крестьянам, но теперь те же крестьяне должны стать поставщиками продовольствия для страны. К чему они никоим образом не были готовы. И советское правительство, едва приняв страну, столкнулось с совершенно идиотской ситуацией: кроме населения городов надо было ещё и прокормить сельское население. А если оно хотело хоть как-то на будущее ослабить это бремя, надлежало позаботиться ещё и о скоте, инвентаре и семенном фонде для массы маломощных хозяйств.
Абсурд российского аграрного сектора в критической ситуации обернулся полным маразмом. И этот маразм этот крепчал день ото дня…..

Поначалу большевики все же пытались управлять как нормальное, цивилизованное правительство. Едва придя к власти, они подтвердили введённую ещё Временным правительством хлебную монополию — закупку зерна на селе по твердым ценам, запрещение его свободной продажи. И в полном соответствии с лозунгами возложили реализацию хлебной монополии на власть. В данном случае — на местные Советы. Если бы на село сразу послали продотряды… впрочем, до продотрядов надо было еще дозреть.
Отсутствие твёрдых цен и свобода торговли выгодны были держателям хлеба — кулакам и торговцам. У бедняков интерес прямо противоположный, но зато это самая забитая и необразованная часть сельского населения, да и кулак, имея столь мощный рычаг влияния на голодных односельчан, как мешки в амбарах, своего добьется. Бедняков удавалось побудить отстаивать свои интересы только после усиленной обработки со стороны продкомиссаров и коммунистов, да и то не всегда. Ну боялись люди! Сегодня советская власть на коне, а завтра она окажется под конём, и тогда всем и всё припомнят…
Государство пыталось получить хлеб в обмен на товары. Это был единственный способ избежать гражданской войны на селе. В апреле 1918-го для расширения товарообмена с деревней Совнарком отпустил Наркомату продовольствия товаров первой необходимости на 1 миллиард 162 миллиона золотых рублей. За эти товары власти рассчитывали получить 230 000 вагонов продовольствия. Однако товарообмен дал лишь 7 % от ожидаемого. Советы не сумели организовать обмен товаров на хлеб. К тому же большая часть товаров попала в руки противников Советской власти, поскольку была направлена в наиболее хлебные районы страны, вскоре захваченные контрреволюционными силами. Полный крах! Оставалось лишь упорно отстаивать хлебную монополию, расплачиваясь давно уже почти ничего не стоящими бумажками....

Впрочем, отмена монополии, производившаяся местными Советами под предлогом того, что после этого хлеб-де появится в продаже, толку не давала никакого. 4-й крестьянский съезд Казанской губернии разрешил вольную продажу хлеба официально, ещё и Совнарком об этом официально уведомив. После этого цены тут же взлетели до небес, в деревнях пуд ржаной муки стоил 70–80 рублей, а на рынке хлеба не было вообще. Все вывозили мешочники и спекулянты, ставшие настоящим бедствием...

Весной, на пике голода, началось повсеместное наступление на местную власть. Голодающие крестьяне за ничтожные подачки, а то и просто за обещания достать хлеб переизбирали или разгоняли неугодные Советы, передавали власть в деревне кулакам. Голодные толпы громили органы власти. Обстановка стала катастрофической. Надо было срочно искать выход...

К концу весны 1918-го ситуация был следующей. Для поддержания населения потребляющих губерний хотя бы на голодном пайке требовалось 35 млн. пудов хлеба в месяц. Из деревни удавалось взять 15–20 млн. пудов, а до места назначения доходило около 20% — отчасти из-за низкой пропускной способности железных дорог, отчасти и по причине неописуемого воровства. В конце мая белые захватили основные хлебопроизводящие районы страны, дававшие 85 % товарного хлеба, и стало совсем плохо!
К маю 1918-го большевики начали понимать, что в демократию, кажется, доигрались! Дальнейшее народовластие означало хаос и смерть. Надо было либо самоустраняться и бросать страну на произвол судьбы, либо устанавливать диктатуру и брать хлеб военной силой. Гражданская война на селе началась! Линия фронта этой войны проходила не между коммунистами и крестьянами, как нас теперь пытаются уверить, — крестьянам самим было жрать нечего. Линия фронта проходила между коммунистами и ДЕРЖАТЕЛЯМИ ХЛЕБНЫХ ЗАПАСОВ, кто бы они ни были — кулаки, помещики, торговцы и отчасти середняки... Причиной конфликта являлись ЦЕНЫ — правительство коммунистов проводило хлебную монополию и устанавливало твердые цены, кулаки и торговцы требовали цен вольных, коммерческих, чего государство, во избежание массовой гибели своих граждан от голода, допустить не могло.....
Мощь миллионов крестьян была несоизмерима ни с какой военной силой, которую могло выставить новорожденное государство. Большевики должны были извернуться каким-то совершенно уж невероятным образом, придумать что-то экстраординарное. Большевики – есть большевики: придумали. Им удалось-таки создать механизм — остроумный и достаточно эффективный. Он состоял из трёх составляющих: Наркомпрод, Продармия и комбеды….

…Декретом от 27 мая 1918-го года были приведены к одному знаменателю многочисленные разнокалиберные реквизиционные отряды, бродившие по губерниям. Они стали основой самостоятельных вооружённых сил Наркомпрода. Собственно, ничего необычного в создании продотрядов нет. Как ни называй реквизиционную команду, без нее не обходится ни одна революция и ни одна серьезная война. Необычным стало то, что продотряды, хоть и являлись внешней вынуждающей силой, должны были опираться не на голое насилие — как, например, реквизиционные команды белых армий — и даже не на насилие плюс агитацию. По задумке, дабы избежать эксцессов и грабежа, они должны были работать «точечно» по наводке местных органов. 20 мая 1918-го с докладом о положении Советов в деревне выступил председатель ВЦИК Свердлов. Тогда-то впервые и прозвучал новый курс властей. Свердлов предлагал «разжечь гражданскую войну в деревне», взяв курс на организацию деревенской бедноты, которая «…была бы оком советской власти в деревне, приглядывала за кулаком и не давала сельской буржуазии плести свою сеть…».
Не слишком красиво, конечно, с точки зрения высокой морали заводить в каждой деревне по десятку стукачей — но, согласитесь, более гуманно, чем порки и расстрелы....

11 июня 1918 года был подписан еще один знаковый декрет того времени — «Об организации деревенской бедноты и снабжения ее хлебом, предметами первой необходимости и сельхозорудиями». Этот декрет положил начало комитетам бедноты, или комбедам, как структуре, на которую могла бы опереться власть в борьбе за хлеб. Естественно, если бы они действовали сами по себе, на селе началось бы черт знает что, либо не произошло бы вообще ничего — в зависимости от конкретной ситуации. Но ведь кроме комбедов существовали еще и продотряды! В этой связке и была изюминка всего замысла....

Работа отрядов, согласно инструкции Наркомпрода, организовывалась следующим образом. Продотряд приходил в деревню, собирал на сход бедняков и бывших фронтовиков и предлагал им избрать комитет бедноты. Населению зачитывали приказ о сдаче всего огнестрельного оружия под угрозой строгой ответственности, вплоть до расстрела. Все, конечно, не сдавали, однако кое-кто нёс. Собранным оружием вооружали бедняков — из расчета от 20 до 50 винтовок на село.
Затем начинался тщательный учет всех запасов хлеба. Из собранного зерна выдавали паек деревенским беднякам из расчета 30 фунтов в месяц на человека. Прочие излишки предписывалось в течение трех дней свезти на ближайший ссыпной пункт, а всякий, кто уничтожит или спрячет хлеб, будет объявлен государственным изменником. (со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.) Потом отряд уходил в следующую деревню, при этом поддерживая постоянную связь со ссыпным пунктом. Если хлеб не привозили к сроку, отряд возвращался и приступал к реквизиции по заранее составленному списку. В этом случае за хлеб платили половинную цену (уже смягчение по сравнению с ранее принятыми решениями) плюс к тому удерживали плату за провоз его до ссыпного пункта. Тем, кто оказывал отрядам вооружённое сопротивление, полагался расстрел на месте...

В нулевом приближении комбеды и продотряды свою задачу выполнили — население Советской России кое-как сумело пережить голодную зиму 1919-го года, смогла накормить Красную Армию, отдавая ей, бывало, и до половины работников. Платой за это послужили те 20 000 крестьян и 5000 бойцов продотрядов и ЧОН, погибших в ходе подавления крестьянских выступлений, получивших название «Крестьянская война 1918-го года»….

Давайте напряжем воображение и поставим себя на место какого-нибудь продкомиссара. Продработников ненавидели все. Крестьяне — за то, что они отбирают слишком много хлеба, рабочие — за то, что добывают слишком мало хлеба, военные — по той же причине плюс еще и за то, что сидят в тылу. Партийные и советские власти всех уровней ругали их одновременно за то, что плохо выполняют продразверстку и что допускают перегибы в ходе ее выполнения. Ну и как быть? Станешь работать аккуратно — не выполнишь задание и тебя будут постоянно тыкать носом в то, что горожане и красноармейцы голодают, а ты, гад такой, ничего не делаешь. Перегнешь палку — либо арестуют свои, либо убьют повстанцы, и как убьют! Впрочем, если не перегнешь, убьют точно теми же методами....
В деревне стахановскими темпами формировался внутренний фронт — между зажиточными крестьянами и продработниками. Уровень зажиточности определялся аппетитами продкомов. Если ради выполнения продразверстки начинали трясти бедняков, то и бедняки брали в руки вилы с винтовками и поднимались против власти. Если нет — значит, нет. Впрочем, в глазах продкомиссара, только что пришедшего в деревню с голодающего завода, и бедняк был не беден. Ибо все относительно…
Власть попала в заколдованный круг. Кажется, единственный реальный путь умиротворения деревни в то время шел через восстание — после разгрома очередного выступления и истребления всех сопротивляющихся ситуацию на какое-то время удавалось нормализовать.

Основной причиной восстаний, после продразверстки и мобилизации, были злоупотребления местных властей. На комбедовской волне, пользуясь растерянностью крестьян, плохо понимавших государственную политику, во власть напролезали чёрт знает кто. Местная власть откровенно уголовного пошиба тоже была в то время явлением обыкновенным. «Пламенные революционеры», впрочем, оказались немногим лучше, ибо рядовой состав РКП(б), имевший хорошо если церковно-приходское образование и святую веру в немедленное торжество светлого будущего, со страшной силой сносило влево. Впрочем, очень скоро «пламенные революционеры» нахватались криминальных повадок, а криминальные элементы — нахватались революционной фразы и смешались в одну трудноразличимую массу. Вся эта публика называла себя коммунистами. Знаменитый вопрос: «Василий Иваныч, ты за большевиков или за коммунистов?», в более поздние времена казавшийся наивным, во время Гражданской войны имел вполне конкретный смысл. Большевики — это та власть, которая закончила войну и дала землю. А коммунисты — те подонки, что сидит в местных исполкомах и партячейках. Никакой общей картины и никакого общего рецепта не существовало. В соседних волостях могли быть: в одной — исполком, твердо проводящий в жизнь декреты так, как они написаны, в другой — «р-революционный», а в третьей — уголовный. До тех пор, пока не была построена четко централизованная система, на местах царил беспредел. После того, как она была построена, местная власть присмирела, срываясь в штопор лишь в экстремальных ситуациях…..